Приветствие глав Сосновоборского округа
Михаил Васильевич ВОРОНКОВ, глава администрации и глава Сосновоборского городского округа
Дорогие друзья!
От имени всех жителей Соснового Бора рады приветствовать вас на главной странице раздела Сосновоборского городского округа на сайте Ленинградского областного информационного агентства.
Наш город – один из самых молодых на Северо-Западе России. Он был построен как атомград, город-спутник Ленинградской атомной электростанции.
Сегодня Сосновый Бор является Северо-Западным научно-промышленным центром атомной энергетики Российской Федерации, а также считается одним из самых красивых и комфортных городов России.
На этих страницах вы сможете поближе познакомиться с жизнью нашего интенсивно развивающегося города, его прошлым и настоящим, людьми, живущими здесь, получить информацию о развитии нашей экономики, социальной сферы, о проектах в области образования, здравоохранения, культуры.
Глава администрации и глава Сосновоборского городского округа Михаил ВОРОНКОВ
Общая информация
Геральдическое описание герба города Сосновый Бор:
«В разбитом начетверо лазоревом и зеленом поле продольно разделенная узкой лазоревой полосой (нитью) серебряная перевязь, вверху – мурованная и стеннозубчатая сообразно щиту, внизу – волнистая, сопровожденная в каждой из лазоревых четвертей поля парой серебряных рыб в столб.
В первой зеленой четверти – золотым ромбоидально сквозным восьмилистником, нечетные листки которого меньше четных, имеющим посередине золотой безант и сопровождаемым во главе такой же лучевой короной о трех видимых зубцах и о двух коротких, а во второй зеленой части – золотым замком с зеленой аркой, о двух башнях с остроконечными кровлями и с такой же кровлей посередине, над которой находится шпиль, каковой замок сопровождается отвлеченным опрокинутым стропилом, соединенным на концах с двумя гонтами».
Герб объединяет в символических изображениях единение и преемственность исторического прошлого и современности на земле древнего княжества Ижорского, на которой построен город энергетиков Сосновый Бор, приграничный город на морских рубежах Северо-Запада России.
Это выражено в том, что в основе главной фигуры герба крепостная зубчатая стена – геральдическое изображение из герба княжества Ижорского (утвержденного 3 марта 1730 года).Волнистый серебряный поток – пограничность морских рубежей на Балтике.
Золотая «энергетическая корона» над символом атомного ядра означает энергию мирного атома и Ленинградскую атомную электростанцию как первенца среди гигантов атомной энергетики.Золотые символы города – характерный для планировки города элемент застройки и детский игровой комплекс «Андерсенград»-памятник архитектуры ХХ века как основная достопримечательность города.
Цвета герба символизируют мир, чистоту, экологизм, процветание и надежду.
Врачи российского города с атомной электростанцией бьют тревогу
Городская поликлиника, первая оказавшаяся под ударом нового опасного вируса, «зашивалась»: врачи уезжали в Петербург и Москву – за достойными зарплатами и положенными по закону выплатами.
Конечно, всем врачам мира было тяжело в период пандемии. Но доктора в Сосновом Бору говорят о совсем уж бесчеловечном отношении, крошечных надбавках, не соблюдении прямых указов президента, гигантских переработках – и полном отсутствии документов, фиксирующих этот аврал. В крупных городах скандалы с невыплатами врачам и отсутствием положенных средств защиты гремели в СМИ, были на виду. В небольших городах было тише, но сейчас доктора в Сосновом Бору бунтуют открыто, как они сами говорят, им «терять нечего». Тем более, что мир вплотную подошел ко «второй волне».
Сосновоборские врачи долго ждали положенных выплат, но до сих пор получили крайне скромные надбавки. И в прокуратуру писали, и иск в суд подали… Но ситуация осложняется тем, что все коммуникации и решения тут идут через Москву – поликлиника подчиняется ФМБА (Федеральному медико-биологическому агентству), то есть например Комздраву Ленобласти претензии предъявлять бессмысленно. «МК» побывал в Сосновом Бору, пока город снова не стал «красной зоной».
Заведующая поликлиникой (полное название – ФГБУЗ ЦМСЧ 38 ФМБА) Екатерина Сумцова соглашается, что пандемия для всех – и чиновников, и врачей – внештатная, стрессовая ситуация. Естественно, все ошибались. Но над ошибками нужно работать, как это было во многих учреждениях, где исправили бюрократические провалы. В Сосновом Бору же воз и ныне там, какими силами и с какой мотивацией работать во «вторую волну» — непонятно.. В поликлинике, например, переболели COVID-19 четыре участковых медсестры, но они не получили страховых выплат. В Петербурге подобные ситуации превращаются в громкие скандалы. Здесь же все спускали на тормозах.
— Пандемия у нас стартовала с 15 марта, когда люди начали приезжать из-за рубежа – а у нас рядом Петербург, поток людей, которые ездят за границу, большой. К тому же на тот момент был сезонный подъем заболеваемости гриппом – март-апрель у нас всегда «горячее» время. – рассказывает заведующая .- С апреля пошли первые коронавирусные пациенты с положительными тестами, а в июне мы вошли в «красную зону». По всем признакам ситуации с нами должны были заключить дополнительные трудовые соглашения, где прописали бы наши факторы вредности – как это делалось во всех учреждениях – но этого не произошло.
Работа в автобусе и доплата 503 рубля
Как следует из рассказа Екатерины, вместо документально оформленных приказов врачей устным распоряжением отправили «работать в автобус», где они должны были принимать пациентов с подозрением на COVID-19». Этот автобус, прикрепленный к здравпункту ЛАЭС, обычно используют для мобильной лаборатории сезонной вакцинации от гриппа. Но в «ковидный» период автобус поставили в больничном городке, сделав там пункт приёма пациентов с температурой – которые считались заведомо инфицированными COVID-19. «Там нужно было дежурить по двенадцать-шестнадцать часов, не было ни санитарки, ни уборщицы – врач все делал в одиночку, при этом из средств дезинфекции нам выдали только обычные кожные антисептики. Но ведь когда приходит пациент с острым респираторным вирусным заболеванием, у него может быть мокрота, рвота – все это нужно после каждого пациента убирать и дезинфицировать, а как? Ни медсестры, никакой помощи. В автобусе один врач с салфетками. В этом же помещении приходилось есть, и там, конечно, нет канализации. К тому же на период работы в автобусе нас не освобождали от работы в поликлинике. График получался такой: врач целый день принимал пациентов, (а нагрузка была колоссальная, при нормативе двадцать три пациента на ставку принимали по шестьдесят-семьдесят человек), а после такого приёма шёл дежурить ночь в автобус. А после ночи шёл опять в поликлинику!» — рассказывает Екатерина.
Платежка с доплатой.
— Я правильно понимаю, что доплата была минимальная?
— Нам доплачивали за часы, причем совершенно крошечные деньги. Так поначалу было везде, потом по распоряжению президента это исправили – но не у нас. И по закону, после такого дежурства положен выходной и «отсыпной» — наши врачи были этого лишены. Когда мы стали об этом говорить, когда я написала рапорт о необходимости издать приказ, подготовить нормативную базу, чтобы документально зафиксировать, что мы работаем с COVID-19, чтобы там было зафиксировано право на отдых, на дополнительные дни к отпуску – на это очень негативно отреагировали. Приказ издали, но я называю его «вероломным», потому что там было прописано, что нас «привлекут к работе в приемном отделении (в инфекционном в том числе)». То есть, понимаете, опять мы формально как будто не работаем с COVID-19, потому что приемное отделение считается «чистым». По факту, нас посадили в автобус, а потом отправили в инфекционное. Когда пациенту с подтвержденным COVID-19 нужна была экстренная помощь, медсестры вызывали врачей именно из приёмного покоя – а у нас тогда даже средств защиты нормальных не было.
В итоге мы не попали под действие постановления номер 484. И не в полном объёме получили выплаты по 415 постановлению. Потому что большую часть времени мы по документам работали в приемном покое. Я отработала терапевтом и получила 503 рубля за июнь – вот такая у меня надбавка. За май – ноль рублей.
Когда открылось «ковидное отделение» на базе роддома, у меня туда забрали семь участковых терапевтов, оставив на весь остальной шестидесятитысячный город троих. Есть норматив — четырнадцать вызовов на одного врача в день. У нас же вызовов было по сто пятьдесят в день! Мы ездили по домам до самой ночи, меня однажды в «горячий» период даже не пустили в квартиру, потому что я приехала пол -второго ночи. Позвонила, говорю – я врач, а мне отвечают: врачи в такое время по домам не ходят.
Кстати, вечерами по домам врачи ходили пешком. Ведь у водителей рабочий день до пяти. Водитель отработал и уехал, а у врача очередь из вызовов. А с собой надо носить защитные костюмы, карточки, дезинфицирующие средства.
«Костюмы нам выдавали не дышащие, в них было очень тяжело, у медиков были тепловые удары. Хорошо, что нам помогла ЛАЭС – выделили машину с водителем, хотя не обязаны были этого делать. Мы видели, что у водителей ЛАЭС совсем другого качества костюмы – дышащие, в них можно жить. Они в итоге сжалились и дали нам из своих запасов, сказали: девочки, мы не можем на вас смотреть. Вот в этих костюмах, которые нам давали водители, мы и работали. Машин у нас было всего три – две от ЦМСЧ и одна от ЛАЭС». — вспоминает заведующая.
Заведующая Екатерина Сумцова.
Врачи пытались достучаться до руководства, допроситься нормальных костюмов – есть даже видео со встречи с и. о. руководителем ЦМСЧ Михаилом Давиденко, где ему показывают разницу между костюмом, подаренным водителем ЛАЭС и тем, что врачам выдали на основной работе. «Мы не просим нас любить, мы просим нас уважать», — резонно замечают врачи. Когда Давиденко сообщают, что даже при таком отношении поликлиника вынесла первый удар COVID-19, он отвечает:
— Естественно, само собой, вы же первичное звено! Удар на вас и пришёлся.
«Мне приходилось привлекать к работе врачей цеховой службы – тех, кто работает с сотрудниками ЛАЭС, с прикреплённым контингентом, потому что своих людей не хватало. – Продолжает Сумцова. — Ведь, например, возрастных врачей по постановлению правительства надо было оградить от работы с COVID-19. Врачи цеховой службы вообще по договору не обязаны соглашаться на такую работу, они спрашивали – а нам за это заплатят? Часть врачей уволилась из-за низкой зарплаты, уехали на период пандемии в Москву и Петербург, где значительно больше зарплаты и есть все положенные по закону выплаты – и не из расчёта по часам и минутам. Мне руководство обещало, что выплаты будут, я это обещала врачам. А потом мы получили эти копейки – надбавки по пятьсот рублей, некоторые врачи получили шесть тысяч, медсестры – по три. И мне сказали – это все, больше ничего не будет. Что мне потом сотрудники устроили!»
Ни сна, ни отдыха
Сумцова показывает документы – приказ о переводе на семидневную (!) рабочую неделю, выписку по доплатам: пятьсот три рубля и семь копеек за июнь месяц и ноль – за май. Между тем, постановление 415 предполагает доплату за особые условия труда и дополнительную нагрузку – и касается не только врачей, работающих в официально перепрофилированных под COVID-19 больницах.
Многие врачи не выдержали такого отношения, уволились и разъехались по крупным городам, где условия достойнее. Например, заведующая цеховой службы первого терапевтического отделения по обслуживанию прикрепленного контингента Татьяна Котюргина уволилась и перешла на работу в частную петербургскую клинику. По специальности она профпатолог – специалист по профессиональным заболеваниям, в «мирное» время работала с атомщиками. Мы встречаемся с ней в городе. Видно, что она очень переживает за бывших коллег. Говорит, что в самое «горячее» время она поддерживала, подбадривала врачей своего отделения. Все думали, что выплаты будут, что приказы о работе с COVID-19 оформят. Просто нормативная база всегда опаздывает, бюрократическая машина работает медленно.
— У меня в отделении было десять врачей и десять медсестёр, — рассказывает Татьяна Геннадьевна. – И нас устным приказом заставили работать в инфекционном отделении, где были температурящие пациенты и с подозрением на COVID-19, и с подтвержденным диагнозом. Никаким образом нас не оформили, в ответ на наши требования никаких документов мы не получили».
Вспоминает врач и историю с автобусом: его в Сосновом Бору, кажется, вообще надолго запомнят:
«С 11 апреля нас также отправили работать в автобус, что я делать категорически отказалась. Там нет условий: ночью к тебе привозят пациента, ни медсестры, никого нет. Включаешь тусклый свет, обработку никакую провести невозможно. Когда я отказалась там дежурить, пошла волна возмущения, нам выделили небольшое помещение в инфекционном отделении. Это был закуток для врача, буквально шесть-семь квадратных метров. И там никто не проводил никакую обработку, хотя я постоянно говорила о том, что она нужна. Сама, пока дежурила там, я просто все вокруг поливала обычным кожным антисептиком. Часто случалось, что мы принимали пациента с температурой, а потом у него подтверждался диагноз COVID-19. При этом в таком своеобразном «кабинете» не было ни вёдер, ни ветоши – я один раз принесла свою тряпку, обработала все там, тряпку потом выбросила. Средства индивидуальной защиты мы там тоже не носили, на фото видно – нам выдавали тонкие хирургические халаты, шапочки и маски.
— Когда все же начали выдавать СИЗ?
— За все время моей работы – так и не начали. Два врача, которые были официально трудоустроены в инфекционном отделении и работали в дневное время, носили противочумные костюмы. Это показывали по телевизору. А остальных как будто просто не существовало – все остальные врачи поликлиники, хотя также работали с COVID-19, в том числе те, кто выходил на работу в ночь в инфекционном, ни в какой табель не вносились. Участковые и цеховые врачи днем работали в поликлинике, потом дежурили в инфекционном отделении с 16 часов до восьми утра (дежурство – шестнадцать часов), и утром опять возвращались на работу в поликлинику. При этом выходных или дополнительных дней к отпуску не предоставлялось.
«Безымянные» врачи
По словам Татьяны Геннадьевны, когда она пришла на первое дежурство в инфекционное отделение и попыталась войти в АРМ (автоматизированной рабочее место – система, фиксирующая, кто именно сейчас работает – прим. А. С.), то обнаружила, что это невозможно, так как врачи не числились работающими в инфекционном отделении. «Я стала звонить врачам, которые работали до меня, и мне сказали, что абсолютно все работают под одним паролем, под фамилией одного врача. То есть доказать, что на работу выходило множество людей, невозможно, по закону мы как будто и не сталкивались с COVID-19. Мы были такими безымянными сотрудниками невидимого фронта. Наши доктора писали о проблеме и через сайт Госуслуг, и в прокуратуру. Юристы помогли составить рапорт для руководства ФМБА – но все это не возымело эффекта.» — рассказывает она.
— Сколько было таких врачей? Которые работали с COVID-19, но остались «безымянными»?
— Моих – шестеро. Участковых – примерно двенадцать человек. Но у меня средний возраст врачей – пятьдесят восемь лет, я старалась не привлекать тех, кто с отягощенным анамнезом.
При этом и от основной работы врачей никто не освобождал. « У нас есть прикреплённый контингент – их нужно каждый день обзванивать, связываться – а там сто пятьдесят человек. При этом мобильный телефон от поликлиники – всего один. Мы со своих личных номеров с пациентами общались, тратили на это по две-три тысячи рублей. А потом нам пришли надбавки – врачам по шесть тысяч, медсестрам по три – и все! Я неоднократно поднимала вопрос об оплате услуг мобильной связи, но меня смогли услышать только после обращения в вышестоящие инстанции. Выплаты по рискам, связанным с работой с COVID-19 по постановлению Правительства 415, я и другие сотрудники не получили».
Татьяна Геннадьевна рассказывает даже, что зарплаты и вовсе сокращают. Ведь они формируются из оклада (который обычно ниже МРОТ, например у Котюргиной он был около семи тысяч рублей) и качественно-количественной премии. Вот эти премии, по словам бывшей завотделением, сейчас и «режут». Откуда в таких условиях брать мотивацию ударно трудиться во вторую волну?
Врачи обратились в городскую прокуратуру, та ещё в августе вынесла представление, выявив «нарушения трудового законодательства, законодательства о стимулирующих выплатах в связи с оказанием медицинской помощи в условиях распространения COVID-19». В тексте прописано, что при доплатах не учли разницу в условиях труда.
Заключат ли с врачами допсоглашения в преддверии второй волны коронавируса? Смогут ли доктора получить выплаты – в том числе страховые, если заразятся на работе? «МК» направил соответствующий запрос в ФМБА. Поинтересовались в том числе, на какой стадии находится исправление нарушений, выявленных прокуратурой. Официальный ответ от ведомства пока не пришёл, но устно мне сообщаили, что у врачей поликлиники, в частности, у Екатерины Сумцовой, просто личный конфликт с руководством. ФМБА провело внутреннее расследование, а прокуратура не нашла нарушений. Выплаты якобы тоже пришли – через пару дней после того, как я пообщалась с врачами. Спрашиваю их: действительно ли пришли деньги? Пришло 7 143 рубля. «Ни в чем себе не отказывай».
Ситуация в Сосновом Бору – локальная, но Москва и Петербург – не вся Россия, таких небольших городов в нашей стране тысячи, и если в столице СМИ и общество моментально реагируют на недостаток СИЗ и выплат медикам, то в этой другой, большой России специалистам приходится тихо переживать пандемический ад под рефрен «а что вы хотели, на войне как на войне». Хочется верить, что ситуация исправится, а врачи смогут достойно работать не только в крупных городах.
