Город Татарск в Новосибирской области

У этого термина существуют и другие значения, см. Татарск (значения).

Аудио, фото и видео

на Викискладе
К:Населённые пункты, основанные в 1894 году

Тата́рск

— город (с 27 января 1911 года) в России, административный центр Татарского района Новосибирской области.

Население — 24 073[1] чел. (2016).

История

До 1917 года
Появление города связано со строительством Транссибирской магистрали в конце XIX века. При строительстве железной дороги в 1894 году образована станция Татарская, получившая своё название от расположенной в двух верстах от станции деревни Татарка Казаткульской волости Каинского уезда Томской губернии. Деревня Татарка, названная в честь первых жителей, была основана в XVIII веке: по одним данным — в 1733—1735 годах при строительстве Московского тракта[2], по другим — в 1790 году[3].

Пристанционный посёлок быстро развивался за счёт постоянного притока переселенцев. Татарск стал перевалочным пунктом для переселенцев, в нём разместилось управление Южно — Каинского переселенческого подрайона, при котором находились врач, столовая и два барака, в котором проживали от 300 до 800 ожидающих отправки к новому месту жительства переселенцев. В 1897 году по указу императора в Татарске была построена однопрестольная Михаило-Архангельская церковь[3], а в 1900 году была построена ещё одна церковь — Христорождественская.

В период Столыпинских реформ приток переселенцев увеличился и к 1911 году Татарск превратился в солидный торговый пункт с численностью постоянного населения 4500 человек[3].

В связи с ростом поселения всё острее становились проблемы водоснабжения, медицинского обслуживания и отсутствия полиции. С целью решения этих проблем, а также для развития торговой деятельности население Татарска, в первую очередь, купцы обратились с ходатайством о преобразовании поселка в город, на что 27 января 1911 года последовало высочайшее повеление «…о преобразовании поселка в безуездный город Татарск Томской губернии с упрощённым городским управлением»[4]. При образовании города была проведена граница между Татарском и селом Старотатарским, и здания, принадлежавшие купцу Лушникову и старосте Кожину, оказались на территории Старотатарского. Купцы написали жалобу и дали взятку на сумму 1000 рублей чиновнику Лихачеву, после чего были внесены изменения в проект городского плана, включившие поместья купцов в черту города[4]. В связи с приданием городу нового статуса появились новые должностные лица: городской староста, помощник городского старосты, заведующий полицейской частью, заведующий переселенческим подрайоном, инструктор маслоделия, лесничий, акцизный чиновник, инструктор городских училищ, начальник почтово-телеграфной конторы, два мировых судьи (5-го, 7-го участков), агент страховых обществ[4].

В 1912—1914 годах была сооружена Кулундинская магистраль, которая дала новый толчок дальнейшему развитию города, превратив его в железнодородный узел[3].

Перед началом Первой мировой войны в городе насчитывалось около 100 купеческих лавок и магазинов. К тому времени в Татарске действовало более 15 контор по закупке сливочного масла, которые ежегодно отправляли за границу и в центральные районы России до З00 тыс. пудов масла[4]. Объём поставок хлеба составлял свыше миллиона пудов хлеба в год[4]. Крупными купцами считались братья Сосновские, Мариупольские, Желтовы, Бородин, Терехов, Цибис, Гусев, Лушников, Моцкарев, Малыгин, братья Шайхулины, Каспирович и др.[4]

В городе развивалась пищевая, лесная и другие виды промышленности. Братья Желтовы имели маслобойные заводы, и держали монополию на торговлю лесом и пиломатериалами. Купец Малыгин владел маслобойным и кирпичным заводами. Кирпичные заводы также содержали купцы Гусев, Матвеев, Кишел. Купец Чернов имел паровую мельницу в городе (сгоревшую в 1963 году) и две ветряные мельницы в деревне Татарка. Ещё одна паровая мельница, располагавшаяся на берегу озера Татарское, принадлежала купцу Прадеру. Купец Шпигельман содержал электрическую мельницу. В городе было два мыловаренных завода, один из которых принадлежа «компании служащих» Шатиной, а другой — помощнику городского старосты Кузьмину[4].

Купец Гусев в 1912 году построил коммерческий клуб с рестораном, в котором после революции разместился кинотеатр имени Горького (снесён в 1980-х годах). Купцы Шпигельман и Цибис соорудили купеческое здание, в котором в советский период разместилась гастроном-хлебопекарня, затем оборудован гарнизонный клуб, а позднее — магазины, прозванные местными жителями «три поросёнка». Купец Лушников построил магазин скобяных товаров с надворной постройкой, в котором в настоящее время располагается магазин «Старая почта»[4].

В 1913 году переселенческое управление направило в Татарск два автомобиля, которые стали одними из первых автомобилей в Томской губернии[3].

В декабре 1917 года быстро растущий город, по решению Совета Народных Комиссаров Советской России, стал центром Татарского уезда, — вновь созданного из западных волостей Каинского уезда Томской губернии, с добавлением сюда части волостей Акмолинской области[5]. Через месяц руководители советской власти решают о необходимости передать уезд Акмолинской области. Однако сложности революционного времени, переходящего в состояние начинающейся Гражданской войны, заставляли отложить вопрос перевода уезда в юрисдикцию соседнего региона. Татарск и Татарский уезд будут в составе Томской губернии до 1919, до особого решения этого вопроса правительством Колчака.

После 1917 года

Большевики пришли к власти в городе 16 декабря 1917 года. Первым председателем Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов стал Закриевский Макар Степанович. Однако с началом Гражданской войны удержать власть в городе им не удалось, город и уезд перешли под власть белых. Окончательно советская власть в Татарском уезде установилась вновь 26 ноября 1919 года, с приходом в город частей 5-й Красной Армии[4].

Ещё в 1919 году властью белых Татарский уезд был переподчинён Акмолинской области. Новая советская власть весной 1920 года формирует Омскую губернию и переподчиняет сюда уезд. Население уезда составляло 264 тысячи человек. Уезд включал 30 волостей и занимал значительную площадь — от Кыштовки на севере до Кулундинской степи на юге[3].

Татарский уезд

был упразднён 13 августа 1925 года с образованием Татарского района в составе Западно-Сибирского края. Город Татарск стал городом областного подчинения и сохранил статус административного центра. По результатам Всесоюзной переписи населения 1926 года численность постоянного населения в городе составляла 9,7 тыс. человек и продолжала расти. К началу войны в городе постоянно проживало 25,6 тыс. человек. При образовании в 1937 году Новосибирской области Татарск и Татарский район стали частью этого нового региона.

В городе Татарск (Сибирский ВО, (Новосибирская область) на базе 79-го сп 73-й сд с 15 апреля 1939 года формировалась 109-я стрелковая дивизия. В июне 1939 дивизия переехала в Харанор. По директиве НКО СССР от 07.12.1939 переформирована в моторизованную.

Внешние ссылки [ править ]

• Неофициальный сайт Татарска

Люди, связанные с городом

• Старостенко, Владимир Иванович (1948, город Татарск) — 4-й министр путей сообщения РФ
• Степанченко, Сергей Юрьевич ((1959, город Татарск) — Народный Артист РФ
• Телегин, Константин Фёдорович (1899, город Татарск — 1981) — видный советский военачальник, генерал-лейтенант
• Нюхтилин, Владимир Филиппович (1907, город Татарск — 1980) — советский военный лётчик и военачальник, участник Великой Отечественной и Советско-японской войн, командир 18-го смешанного авиационного корпуса, генерал-майор авиации.

Татарск

(Новосибирская область)

Код ОКАТО:
50418
Основан:
1911
Город с:
1925 Город районного подчинения (Татарский р-н Новосибирской области)
Центр:
Татарский р-н
Телефонный код (справочный телефон)

Отклонение от московского времени, часы:
4
Географическая широта:
55°13′
Географическая долгота:
75°58′
Высота над уровнем моря, метров:
105 Время восхода и захода Солнца и Луны в городе Татарск

Достопримечательности

• Историко-краеведческий музей имени Н.Я. Савченко

Фотогалерея

• Татарск. Ул Урицкого.jpg

  Татарск. Ул Урицкого

• Татарск. Ул. Ленина 1.jpg

  Татарск. Ул. Ленина

• Татарск. Ул. Ленина 2.jpg

  Татарск. Ул. Ленина

• Татарск Куранты.jpg

  Часы-куранты на ул. Ленина

• Татарск Памятник Труженикам села посвящается.jpg

  Памятник «Труженикам села посвящается. 80 лет Татарскому району» по ул. Ленина

• Татарск. Храм Покрова Пресвятой Богородицы.jpg

  Татарск. Храм Покрова Пресвятой Богородицы

  Читайте также:  Добро пожаловать на городской портал города Ногинск

Отрывок, характеризующий Татарск

– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим. Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели. Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых. 1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу. Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы. К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою. В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды. 2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца. При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела. – Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d’Ideville. «Une ville occupee par l’ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его. «Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!» – Qu’on m’amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами. Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон. Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он. Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду. – Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь. – Mais c’est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule… Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков. Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации. Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей. В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие. Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы. Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.